Арзуманян Софья Владимировна

«Улыбка Жана Маре»*

Граф Монте-Кристо, обладающий несметными богатствами, прибывает в Марсель на легендарном судне «Фараон».  А вот он в расписном халате, облегающем его широкие плечи и тонкую талию, с царственной величавостью разговаривает с молодой девушкой-турчанкой…

Этим фильмом бредили все. И все хотели походить на Жана Маре – на блестящего французского красавца с атлетической фигурой и обаятельной улыбкой. Однако единственный человек, которому это действительно удавалось, был товарищ моего отца – Дмитрий Каганов. Та же ладная  мускулистая фигура, та же ловкость прирожденного каскадера, та же очаровательная улыбка - широкая, обаятельная, уверенная. Ну вылитый Жан Маре! Только из Сибири.

В детстве мы всегда бежали к нему навстречу, потому что с ним в дом приходил праздник.
-    Дядя Митя! Дядя Митя идет!
Он мог привести с собой ватагу гостей, среди которых были красивые женщины, актеры, врачи, певцы, а иногда даже космонавты. Он - неизменно в центре внимания и всегда душа компании. Он пил, не хмелея, любил без оглядки,  шутил с матерком. В него были влюблены все – и женщины, и мужчины, и бабушки, и иностранцы, и дети, и собаки. За что ни брался, все получалось легко – в спорте, в работе, в отношениях. Контакты с людьми устанавливал стремительно, дружил нараспашку, любил страстно, работал талантливо. Красивый, сильный, отчаянный. Как граф Монте-Кристо.

А потом сказали, что дядя Митя женился. И пришла его жена. Галя.  Сибирячка. Молодая, здоровая – кровь с молоком. Коса уложена вокруг головы. Говорила немного смешно, с ударением на «О». Скромная, непритязательная и искренне влюбленная, - она всем пришлась по душе. С моей мамой они очень сдружились – сразу и навсегда. Готовила тетя Галя чудесно. Ее шанежки - сибирские булочки, так и стоят у меня перед глазами. А пельмени! А пирожки с визигой!

Тетя Галя и дядя Митя теперь приходили к нам в гости вместе. Он, казалось, даже расцвел в браке. Как будто чувствовал, что его надежды начинают осуществляться. Однажды все решили поехать в Ленинград. Но в последний момент, почему то оказалось, что дядя Митя поехать не сможет, и все расстроились. Ехать без него никто не хотел. Тогда помню, я услышала как кто-то из взрослых сказал: «невыездной», «на карандаше», «должен сообщать о всех передвижениях, военнопленный». Я не понимала, что это значит, но на лице дяди Мити впервые увидела такую грустную-грустную улыбку. Как у графа Монте-Кристо, когда его заключили в замок Иф. Обреченное, тоскливое выражение.

Нас, детей, он просто обожал и с удовольствием играл с нами. Особенно с моим младшим братом Арменом. Его, красивого и пухлого, все хотели подержать на руках, поиграться. А дядя Митя даже придумал для него шутку. Он научил моего брата отвечать на вопрос «Как тебя зовут?» - «Меня зовут Каганов». Мне это казалось странным. Ведь наша фамилия другая. Мы не Кагановы, мы - Овсеповы. Чтобы не обидеть нашего любимого дядю Митю, мой добрый маленький брат говорил, как его научили, и все почему то смеялись. Но однажды Арменчик надул щеки, угрюмо посмотрел на дядю Митю и сказал: «Нет,  я Овсепов, Овсепов я!» Все засмеялись. Дядя Митя тоже засмеялся, только как-то горько. А тетя Галя отвела взгляд.

Позже я услышала слова: «доктор сказал, надо проверить мужа», «сделать ничего нельзя», «плен». Прибегала тетя Галя в слезах. А позже побитая, в синяках. Пряталась у нас. Родители тихо переговаривались: «Как он мог? Что происходит?». Один раз дядя Митя пришел к нам сам, говорил с моим папой. Они о чем-то спорили, и у дяди Мити было такое непривычное выражение лица - несчастное, затравленное и злое. Как у графа Монте-Кристо, когда он решился мстить. После этого дядя Митя совсем уже больше к нам не заглядывал.

Вдруг в  дом к тете Гале пришла девушка – молодая и красивая. Говорила дерзко, с вызовом.
- Я его люблю. И он меня. У нас все серьезно. Не верите? Я жду ребенка. Он мечтает о детях, и я рожу ему сыновей.
Тетя Галя горько усмехнулась.
- А вот тут ты врешь. Любить ты его, может, и любишь. А детей у тебя от него не будет.
- Не верите? Да я в положении!
- Вот что. Сядь и послушай, что скажу. Не будет у него детей. Потому и запил. Потому и на меня руку поднял. Вымещает. Потому и связался с тобой.  Чтоб забыться.
- Как это не будет?
- Он ведь в плену был. Не знала? Ему 15 лет было.  Совсем мальчик. Взяли их в плен в первые дни войны, и всю войну он там и пробыл. Голодал. Говорят, такой худой был и слабый, что несколько раз его, полуобморочного, принимали за мертвого и отправляли в мертвецкую. А местный доктор, из наших, русский, находил, откачивал. Спасибо подпольщикам – там ведь партийная организация продолжала работать, в лагере – они его подкармливали. Несколько раз устраивали побеги, их возвращали, били. Ты ничего не знала?
-    Нет. Вот откуда он так немецкий знает. И невыездной. И эти татуировки…
-    Там в лагере они работали, что-то строили. Но и не только. Вернее, не это главное. Над ними там опыты проводили.
-    Опыты? Над живыми людьми?
-    Да, именно. Из за этого он стал бесплодным. И теперь детей у него не будет. Никогда.
-    Никогда?
-    А ты думаешь, почему я – молодая и здоровая -  осталась пустоцветом?

А потом я услышала веселое выражение «белая горячка». Папа сказал: «у него белая горячка», а мама заплакала. И я поняла, что это вовсе не весело, а очень и очень грустно, когда у кого-то белая горячка.

Вскоре дядя Митя умер. Его похоронили на старом кладбище под дубом на высоком холме. Умер не от пуль и не от пыток. Война настигла его уже тогда, когда он совсем забыл о ней, пережил самое страшное, когда был готов к счастью, открыт к любви. Она, как невидимая радиация, вошла в его жизнь, чтобы убить на расстоянии. Тетя Галя потом снова вышла замуж, за хорошего человека, но она знала, что такой любви, какая ей выпала по судьбе, два раза не бывает и уже не случится никогда. А на кладбищенской фотографии так и осталась его улыбка – молодая, отчаянная, счастливая. Его улыбка. Улыбка Жана Маре.









*Рассказ основан на реальных событиях, но представляет собой детские воспоминания автора и не претендует на полную достоверность. Имена и фамилии изменены из соображений гуманности.